еще драбблы

[Frostmorne]

уважая мобильный траффик любимого веснушчатого, тот пост более не поднимаю, а вешаю отдельно. тут уже не совсем полноценные драбблы пошли, а просто ненормированно мелкие куски, однако же мутация флэшмоба - это вариант его развития. шоу продолжается.

13. для Синклера:

Warcraft, Артас/Кель

читать

Равнодушный ли, просто ли обиженный, но в любом случае мёртвый, смотрит из-под ресниц за горизонт. Северное сияние, красота, да ведь только здесь оно всегда одинаковое - словно чистый холодный свет тоже умер и лишь по привычке продолжает расцвечивать атласное небо. Когда мать рассказывала тебе о бескрайних ледяных степях Нортренда и о его правителях, элегантной благородной нежити, ты представлял что-то подобное лордеронской усыпальнице королей - непоколебимая скорбная сила, застывшая в глыбах камня, в глыбах льда. Наивный молодой принц, ты еще спрашивал у нее в восторженном волнении, не может ли северный властелин однажды подняться со своего трона. "Что за глупости, Артас, - она целовала тебя со смехом в пшеничную макушку, - Он же, в конце концов, просто закоченевший мертвец." Воскресить бы ее, смешливую королеву, встряхнуть хорошенько за костяные плечи, да и крикнуть в облезшее лицо: ты обманула меня в детстве, ведьма, так посмотри, что я сделал с твоим королевством! Я расширил его до самого безмолвного севера, матушка, продлил до самого дивного Кель-Таласа! Какое оно цветущее теперь, какое богатое..!
Да нет, пустое всё. Драгоценные камни - бочками, золотые украшения - бесчисленными повозками. Можно усыпать ими всю гору, от трона и до самого подножия. И еще столько, сотни, тысячи раз по столько останется женщинам в городах - ведь даже самую отталкивающую, прогнившую до костяка особу украсит, если она богата, изящная изумрудная брошь, кокетливо провалившаяся в ложбинку между полуобнаженных рёбер. Ну а ты приказал везти тебе только рубины, чистейшие рубины в золотой оправе, потому что они к лицу твоему эльфу. Это всё домыслы и ложь, что здесь, в Нортренде, холод приговаривает мертвецов к неподвижности. Мышцы сохраняют пластичность, а губчатая сухая плоть - относительную мягкость; просто здесь движение лишено смысла. Ты полулежишь, откинувшись назад, на своем троне, а он сидит в отдалении, подогнув под себя ноги и сложив руки на коленях. Смотрите северное сияние.
Его исхудавшие пальцы согнуты, чтобы не растерять ставших слишком свободными колец - по три-четыре перстня на каждом - а шея так густо обмотана обрывками изысканных золотых цепей, что, кажется, он не удержит равновесия, если наклонит голову. А в длинных острых ушах столько подвесок, что тонкие хрящи сгибаются под их тяжестью. В неверном свете небес драгоценности горят огнем, возрождая некоторое сходство с облачением эльфийского огненного мага, но все равно он мертв, холоден, бел и невозмутим лицом. Даже ветер не колеблет седых волос, столько в них вплетено золотых нитей, а выражение высокомерной обреченности на лице, пусть и не тронутом разложением, - наипервейший признак лича.
Замечаешь на самом кончике уха участок, к которому не прикасалась игла. Хорошо, а ты-то не знал, куда пристроить эту чудесную камею. Ты долго - может, несколько дней - вертел ее в пальцах, вспоминая, почему она кажется тебе знакомой. Вспомнил: тебе хотелось подарить ее Джайне на свадьбу. Улыбаешься и, опустившись перед эльфом на одно колено, прокалываешь ухо - прямо так, серёжкой. Он не чувствует боли, конечно, но поднимает на тебя слегка удивленный взгляд - куда же еще, мой господин, есть совесть у вас? И тебе видится тоска в глубине этих выцветших глаз. Падаешь на оба колена и срываешь с него весь мёртвый металл; торопливо вынимаешь серьги, отбрасываешь в сторону кольца и цепи, со стеклянным звоном запускаешь браслеты вниз по ступеням. Сжимаешь в объятьях: что с тобой, мой ясный, неужто ты страдаешь, чувствуешь, живешь..?
Голова безвольно откидывается назад - он неторопливо обхватывает виски ладонями и устанавливает ее на место. Смотрит спокойно и чуть любопытствующе - что же с вами такое, милорд, вы сегодня прямо как человек какой-то.

для него же,
Тёмная Башня, Мартен/Катберт
Свечей решили не зажигать - ужинали по-свойски, при свете камина. Роланд, в старых сапогах, вытертых джинсах и мягкой домашней рубашке, молча поглощал жареную утку, отвернувшись к темному окну. Он был еще более мрачен, чем обычно; даже Катберт отчаялся разговорить его и теперь, оживленно жестикулируя рукой с зажатым в ней яблоком, пересказывал его матери самые нелепые местные сплетни. Габриэль рассеянно улыбалась, явно погруженная в собственные мысли, кутаясь в уютную вечернюю шаль и пристроив голову на плечо Мартена. Пожалуй, он был единственным, кто слушал с интересом - впрочем, его острое лицо почти всегда выражало какое-то хищное внимание.
- У тебя весьма выдающийся талант рассказчика, - заметил он с улыбкой, поглаживая пальцами хрустальные стенки бокала с полусладким вином, - Только тебе стоит обращать меньше внимания на подобные глупости.
Катберт тихо фыркнул и с хрустом откусил от яблока порядочный кусок. Нашелся тоже, наставник. Ему с самого начала казалось, что в свои годы советник мог бы быть и попроще, поближе к молодежи, более снисходительным к их грубоватым развлечениям. Впрочем, нет, этого-то ему было не занимать: никого напрямую не осуждая, Мартен смотрел на всех свысока, с этой тонкой беззлобной улыбочкой, а от его удивленно-насмешливого взгляда хотелось раскаяться и начать новую жизнь, исполненную изящества и утонченности. Или, как вариант, просто заткнуть ему рот, дабы ничто не мешало продолжать растрачивать себя на приятные мелочи.
- Мне греет душу ваша забота, - отозвался стрелок довольно членораздельно, невзирая на набитый рот, - Но вас ждут другие дела, государственной важности. Я сам разберусь, как лучше потерять свое время.
- Веселее, - мягко поправил его советник, прикрыв глаза, - Веселее, может быть, но никак не лучше. Твоя жизнь будет удивительно бессмысленной, если ты не прислушаешься к моим советам. Тебе, вероятно, кажется, что я не знаю жизни, если твое образование уступает моему, но..
- Мартен! - гневно скомандовал Роланд, не поворачивая головы, но одной только властностью в своем голосе лишая советника возможности распустить перья, а боевого товарища - права вспылить, - Немедленно убери руку.
- Откуда? - тот удивленно приподнял бровь, а Катберт только похлопал глазами, не сразу сообразив, что комната действительно отражается в оконном стекле.
- Оттуда, куда ты ее положил, - объяснил стрелок ледяным тоном, - Сейчас же.
- Как скажешь, - Мартен вздохнул и, с видимым сожалением отставив в сторону бокал, продемонстрировал раскрытую пустую ладонь.
Роланд резко поднялся на ноги и в несколько шагов пересек гостиную.
- Не эту руку, - процедил он и, склонившись над матерью, силой вытащил узкую кисть советника из-под ее шали, - Ты потерял всякий стыд. Пойдемте, матушка, вы устали сегодня.
Габриэль поднялась на ноги, подчеркнуто медленно расправила складки платья и вышла в коридор под тяжелым взглядом сына.
- Я тоже иду спать, - возвестил он раздраженно и от души хлопнул дверью, двинувшись следом.
- Он растет деспотом, как и его отец, - заметил Мартен, комично сдвинув подозрительно тонкие брови, - Едва ли они поладят, когда Стивен вернется.
Катберт недоверчиво хмыкнул, не зная, как реагировать, а потом, посветлев лицом, легко вспорхнул с кресла и пересел на диван рядом с советником.
- А про вас и сэй Дискейн тоже говорят, - сообщил он с такой радостью, словно это было прекраснейшее на свете известие, - Скабрезные шутки им почти приелись, но теперь никто не сомневается.
- Правда? - в голосе Мартена не было ни удивления, ни досады.
- Правда, - заверил его стрелок, все больше увлекаясь, - Говорят, что это неудивительно, что сэй Габриэль прельстилась вашими манерами, и что однажды вы сбежите с ней прочь из феода.
- Идея хороша, - советник неприятно усмехнулся, - Только она меня не любит и никуда со мной, к счастью для всех, не поедет.
Катберт закусил губу. Он ощутил вдруг, что случайно коснулся крайне болезненной темы, и не был уверен, что стоит продолжать. Но, вспомнив ироничный взгляд и покровительственный тон, безжалостно заговорил, словно в задумчивости:
- А вы приносите ей букеты алых роз каждое утро. Знаете, я объездил на своих конных прогулках весь феод - у нас не растут такие розы.
- Да, в этих землях мало красивых цветов, - уклончиво согласился Мартен, - Люди здесь интереснее, чем луга. В основном, конечно, сорная трава, но есть и такие.. о, Габриэль куда прекраснее роз, которые я кладу на ее постель каждое утро.
Было странно и непривычно видеть столь мечтательное и печальное выражение на этом желчном красивом лице.
- А на какой цветок похож я? - спросил Катберт негромко.
- На пламенный мак, - ответил советник, облизнув губы, - Простой и яркий, незаметно опьяняющий, способный довести до сладкой погибели.
- Вы заигрываете со мной, - юноша рассмеялся.
- Да, - кивнул Мартен и, улыбнувшись, опустил ресницы.
И как-то сразу расхотелось улыбаться в ответ. Подавившись смехом, молодой стрелок пораженно замолчал, глядя на советника с гадливым изумлением. Его не столько даже возмутила сама идея, сколько эта бесцеремонность, грубость, очевидность флирта. "Могли бы придумать что-нибудь поинтереснее, господин обольститель", - подумал он с горечью.
Не открывая глаз, Мартен поднял сухую ухоженную руку и протянул ее к юноше. "Если дотронется до волос, получит по лицу", - решил тот. Но он не стал прикасаться к стрелку, а лишь вытащил цветок мака из кувшина за его спиной и задумчиво провел им по собственным губам. Облизнул кончиком языка срез стройного стебля, вновь заулыбался чему-то.
- А вы и мне станете привозить цветы? - спросил Катберт с легким вызовом.
- Нет, - советник покачал головой, - Только если..
Перехватив покрепче хрупкую чашечку, он ловко оборвал один за одним все лепестки и разжал ладонь; кружась в воздухе, они разлетелись по вытертому паркету яркими алыми лоскутками. Сглотнув, стрелок проводил взглядом один из них, самый смелый, опустившийся в пылающий камин.
- Что вы хотите этим..? - он обернулся к Мартену, но уже не застал его на прежнем месте. Глубоко вздохнул, гадая, откуда взялось это чувство острого недовольства собой, поднял с сиденья голый стебелек и переломил его в ладонях. Вязкий сок выступил на месте сгиба.